О трудовой миграции в современных условиях (Комаровский В.В. Сборник «Феномен трудовой миграции в изменяющемся мире», Москва, ИМЭМО РАН 2017г.)

Комаровский В.В. –
член Экспертного совета
Союза «МЕЖДУНАРОДНЫЙ АЛЬЯНС “ТРУДОВАЯ МИГРАЦИЯ”

О трудовой миграции в современных условиях

Из сборника: https://www.imemo.ru/index.php?page_id=645&id=3878

Проблемы миграции, ее воздействия на принимающие и отправляющие общества стала в последнее время чрезвычайно актуальной. И прежде всего это связано с экстраординарным ростом притока беженцев в Европу, но не только. Трансграничные миграции и прежде всего трудовые возросли во всех регионах мира, причем в ряде регионов Азиатского континента темпы роста трудовой миграции особенно высоки.

Со всей очевидностью можно констатировать масштабные трансформации как в миграционном процессе в целом, так и в его отдельных потоках и трудовой миграции в особенности. В этом контексте исследование различных компонентов феномена трудовой миграции в меняющемся мире приобретает не только аналитический, но и сугубо практический, прикладной характер.

В редакционном вступлении к последнему 41-му выпуску «Перспективы международной миграции» 2017 года, (International Migration Outlook 2017) ОЭСР с облегчением подчеркивается, что пик гуманитарного кризиса, вызванного массовым притоком беженцев, пройден. И на этом основании высказывается надежда на то, что когда кризис в странах исхода завершится, большинство гуманитарных мигрантов возвратится домой. При этом признается, что уровень интеграции даже более ранних и не столь масштабных потоков мигрантов не вызывает оптимизма. Разрыв уровней безработицы местного населения и иммигрантов растет, существенно ниже и шансы детей мигрантов на заметный прогресс в образовании. В данных обстоятельствах только реальная интеграция, ее результаты могут сыграть решающую роль для достижения более благоприятного будущего для всех сторон.

Перспективы возвращения вынужденных мигрантов на родину – вопрос открытый, так же как и возможность новых всплесков перемещения масс беженцев в условиях современной политической нестабильности. Но то, что магистральный путь преодоления реальных и потенциальных конфликтов связанных с массовой миграцией действительно проходит через глубокую интеграцию не подлежит сомнению. И продвижение по данному пути напрямую связано с местом и ролью трудовой миграции в современных условиях.

Прежде всего, трудовая миграция независимо от этапа развития миграционных процессов в большей или меньшей степени выступает их побудительным и движущим фактором. Трудно представить, что большинство экономических мигрантов, намереваясь перебраться в другую страну, рассчитывает только на государственную поддержку принимающей страны. Конечно, иждивенческие мотивы присутствуют в современной миграционной мобильности, но отнюдь не являются доминирующими.

Даже с точки зрения оценки масштабов явления – 65% от общей численности трансграничных мигрантов более чем внушительная цифра. Однако в современных условиях гораздо важнее определение места и роли трудовой миграции как феномена включающего в той или иной степени все потоки миграции: и семейный, и образовательный и гуманитарный.

Происходящие в основных принимающих странах процессы реформирования миграционных систем связаны прежде всего именно с изменением ситуации на рынках труда данных стран, изменением требований к предлагаемой иностранной рабочей силы, критериев отбора востребованных категорий трудовых мигрантов (как постоянных, так и временных). Тем самым первостепенное значение приобретает проблема удовлетворения внутреннего спроса на определенные профессионально-квалификационные группы специалистов и вспомогательных работников. Проблема создания резерва рабочей силы, связанная с демографическими процессами постепенно отступает на второй план, переходит в сферу привлечения иностранных студентов в местные образовательные заведения, что позволяет облегчить и упростить процесс первичной адаптации иностранцев к местным условиям, подготовить необходимые категории специалистов для пополнения национального рынка труда.

Именно поэтому при анализе современного этапа развития трудовой миграции важны не только ее масштабы и удельный вес в общем объеме трансграничных перемещений индивидуумов соискателей лучшей доли. Все большее значение приобретает учет процессов трансформации национальных рынков труда и сопутствующих им изменений спроса на иностранную рабочую силу, правил регулирования потоков въезжающих иностранцев. Серьезным фактором отмечаемого изменения баланса спроса и предложения выступает нелегальная, или как зачастую ее предпочитают называть – недокументированная, иррегулярная занятость. Ее реальные масштабы определить затруднительно, однако даже и наблюдаемые масштабы, их динамика, а главное внимание, уделяемое борьбе с данной формой трудовой миграции, наглядно свидетельствуют о коренном изменении ситуации в сфере занятости.

При анализе феномена трудовой миграции важно обратить пристальное внимание на место и роль систем регулирования притока мигрантов, в первую очередь систем отбора и отсева востребованных и избыточных категорий претендентов на въезд в конкретную страну. Сегодня данные системы в основных принимающих странах претерпевают серьезные структурные изменения. А для наиболее востребованных стран можно говорить о коренной реформе, о переходе к новой модели отбора в соответствии с реальными потребностями национального рынка. Канада, которой посвящена одна из представленных в сборнике статей, наглядный тому пример. Новая Зеландия и Австралия еще раньше вступили на путь реформирования систем регулирования масштабов и структуры трудовой миграции. Великобритания, также входящая в пул наиболее привлекательных для мигрантов стран, осуществила ряд организационных преобразований своей иммиграционной системы, однако в силу ряда объективных и субъективных причин не преуспела в завершении необходимых реформ. Собственно, как и для ряда принимающих стран Евросоюза, половинчатость реформ была связана с дуализмом европейских систем – свободой перемещения труда в рамках ЕС, и ограничениями для приема трудовых мигрантов из ряда третьих стран.

США, как наиболее востребованная страна приема, предпринимает время от времени попытки давно назревшей реформы иммиграционной системы. Однако наблюдаемое сегодня углубление внутренних противоречий в данной сфере проявлялось и раньше. А это не могло не привести к стремлению вместо назревшей широкомасштабной реформы предпринять единичные или серийные частные и частичные меры, результаты которых будут ощутимы лишь со временем. Сегодня же попытки изменить существующие правила (борьба вокруг отмены DACA и лотереи «зеленых карт») суть системы не затрагивают. Как представляется, в значительной мере это связано с тем, что официальная трудовая миграция касается порядка 15-20 % иммигрантов. Основным для легальной миграции по-прежнему остается семейный поток (т.н. воссоединение семей).

Национальные системы иммиграционного регулирования формировались как институты предотвращения и разрешения конфликтов, возникающих в связи с притоком иностранцев в страны назначения (или приема, как их называют в настоящее время). Функционирование данных систем в первую очередь определялось потребностями страны в привлечении иностранцев, расширением или ограничением приема в тот или иной период ее истории.

Можно условно выделить как минимум три периода в послевоенной истории иммиграционных потоков, сопутствующим им дисбалансам и конфликтности:

• Поселенческая иммиграция, характеризуемая потребностью в притоке больших масс переселенцев (классический пример – Австралия, Канада и страны Латинской Америки) и соответственным построением системы иммиграционного регулирования на принципах широкого привлечения и существенных преференций для переселенцев
• Относительное насыщение принимающих стран переселенцами и переход к «экономической» миграции, ориентированной прежде всего на потребности развития национальных экономик в условиях все усиливающейся международной конкуренции. Переход к программно-целевому планированию потоков временных и постоянных резидентов, расширение спектра инструментов отбора наиболее востребованных категорий и отсева избыточных групп
• Системные (или структурные в зависимости от точки зрения) сдвиги, породившие «Великую рецессию» 2008–2009 гг. Эти сдвиги кардинально повлияли на экономическое и социально-политическое самочувствие практически всех принимающих стран – от широко понимаемого «Запада» до «Востока» и «Юга»

Насколько эффективно данные системы справлялись и справляются с возложенными на них функциями зависит от многих экономических, политических и географических факторов. Естественно, что взаимосвязи всех внешних и внутренних обстоятельств развиваются в динамике, определяются тем или иным периодом общественного развития, характеризуются востребованностью притока мигрантов, привлекательностью конкретной страны для них и, соответственно, спросом и предложением. Существенное влияние на процесс иммиграционного регулирования оказывает выбор адекватной иммиграционной политики, соответствующий выбор реальных целей, задач и инструментов регулирования потоков иностранной рабочей силы. Надежным индикатором эффективности деятельности всего данного комплекса могла бы быть оценка соотношения заявленных (декларируемых) целей и задач миграционной политики и реальных потребностей экономики страны в иностранной рабочей силе (ИРС).

Усиление международной конкуренции, умноженное на технологические сдвиги, изменение структуры занятости, системы трудовых отношений – кардинально меняют соотношения спроса и предложения на международном рынке труда мигрантов. Преобладающими становятся принципы селективного отбора конкретных групп специалистов и малоквалифицированных категорий работников и необходимость противодействия расширению нелегальной миграции, а по возможности и сокращение сферы ее использования.

Национальные системы иммиграционного регулирования до недавнего времени относительно хорошо справлялись со своими «ординарными» задачами отбора и отсева стандартных потоков иностранцев, хотя и тут периодически возникали технические и не только проблемы. Однако переход к новому этапу социально-экономического развития начинает влиять на емкость национальных рынков труда, снижать их заинтересованность в крупных контингентах квалифицированного труда. Приток невостребованных трудовых мигрантов вместо ожидаемого экономического эффекта вызывает рост социальной напряженности в странах приема. И это недовольство накладывается на внутренние проблемы с которыми сталкиваются многие национальные рынки труда (избыточность образования, отсутствие востребованных специалистов и т.п.).

Вместе с тем распространяется понимание того, что трансграничную миграцию невозможно прекратить, ее можно только ограничивать и регулировать. Для этого наиболее эффективными представляются методы «отклоняющей» миграции, перенаправляющие потоки мигрантов на другие направления или в другие регионы. Но это довольно сложное и дорогостоящее мероприятие.

В определенных масштабах что-то похожее предпринималось в Австралии, которая жестко перенаправляла потоки беженцев (т.н. «лодочных» беженцев) в Папуа-Новую Гвинею и заключила соглашение с Камбоджой о размещении беженцев на ее территории. Схожие идеи наконец-то стали обсуждаться и в ЕС, т.к. все предшествующие предложения по предотвращению массового притока мигрантов и беженцев оказались неэффективными.

Что касается наплыва беженцев в 2015–2016 гг., то это далеко не первая и скорее всего не последняя волна. Существующие системы иммиграционного регулирования не приспособлены и не готовы противодействовать подобному развороту событий. Для этого необходимо принятие политических решений на национальном, наднациональном и международном уровнях. Однако пример ЕС и США свидетельствует о крайней сложности подобных решений, отсутствии реальных и адекватных представлений о необходимых шагах, все углубляющемся разрыве между декларируемой и реальной иммиграционной политикой.

В подобных условиях феномен трудовой миграции приобретает особое значение. С одной стороны, расширение и углубление кардинальных сдвигов на национальных рынках труда в современных условиях глобализации предполагает изменение структуры и масштабов использования наличной рабочей силы. Соответственно возрастает необходимость в реформировании национальных систем иммиграционного регулирования для приведения внешнего предложения рабочей силы в соответствие с запросами бизнеса, в адаптации иммиграционных систем к постоянным колебаниям спроса и предложения на данном рынке.

С другой стороны, трансформируется сама трудовая миграция, изменяются ее масштабы, структура, цели. Параллельно наблюдается изменение побудительных факторов, вызывающих перемещения и уровня общего влияния трансграничной мобильности на процессы, происходящие как в странах приема, так и в странах-донорах.

Понятно, что рассмотрение всего комплекса проблем – задача достаточно сложная и требующая длительных усилий. Поэтому цель данного сборника – продолжить обсуждение различных сторон феномена трудовой миграции, сконцентрировавшись на тех аспектах, которые в современных условиях представляются актуальными и отражают ряд базовых тенденций современного состояния трудовой миграции.

Среди рассматриваемых в работе проблем:

• Роль динамики национальных рынков труда в формировании спроса и каналов приема иностранной рабочей силы (опыт Южной Кореи и Канады)
• Смена модели: особенности превращения стран-экспортеров рабочий силы в принимающие страны (опыт Южной Кореи в сравнении с Испанией)
• Трансформация национальных систем миграционного регулирования
• Проблемы отбора и отсева претендентов на въезд
• Интеграция мигрантов: сложности выхода на рынок труда трудовых мигрантов и беженцев

Как следует даже из простого перечисления затрагиваемых проблем, все они взаимосвязаны между собой. Тем не менее трансформация национального рынка труда является центральным пунктом всей цепочки изменений, происходящих в выделенных компонентах и во многом влияющих на всю композицию феномена трудовой миграции.

Последствия глобального финансово-экономического кризиса постепенно уходят из поля зрения исследователей, уступают место более свежим и злободневным сюжетам. Современные тенденции в сфере труда и занятости в целом вроде бы должны подтверждать преодоление наиболее неприятных последствий кризиса, таких как высокая безработица, падение уровня жизни, распространение атипичных форм занятости, избыточность образования посткризисных поколений молодежи, выходящей на рынок труда и т.п.

Действительно со времени острой фазы кризиса прошло довольно много времени. Однако череда более мелких кризисов, затянувшаяся рецессия в Европе, отложенность кризисных явлений в ряде регионов мира не позволяет сбросить со счетов его отголоски. Даже сконструированный для определения современной ситуации термин «новая реальность» прозрачно на это намекает.

Становится все более очевидным, что экономический кризис или «Великая рецессия», резкое падение темпов экономического развития, крайне «волатильная» ситуация на рынках труда принимающих стран, усиление дисбаланса между количеством создаваемых рабочих мест и потребностью в них у выходящих на рынок труда новых возрастных когорт только придал особую отчетливость и набирающим силу тенденциям в иммиграционной политике принимающих стран.

В этом смысле любопытен пример Европейского Союза. Именно массовый приток беженцев, наложившийся на довольно длительный период преодоления кризиса на рынках труда, позволил достаточно подробно остановиться на таком аспекте феномена трудовой миграции, как выход беженцев и иных представителей гуманитарного потока на рынок труда. Данная проблема затрагивает ряд связанных тем: от воздействия масштабов притока данных категорий на эффективность системы их приема, реакции принимающих обществ на участие беженцев в трудовой деятельности, роль данной деятельности в процессе первичной адаптации до проблемы интеграции иностранцев и прежде всего беженцев в принимающие сообщества. Как следует из статей, посвященных данной тематике – проблем и препятствий в данной сфере все еще больше чем положительных практик.

Говоря о практике ЕС, следует обратить внимание на то, что борьба с иррегулярной миграцией, пересмотр принципов и процедур отбора высококвалифицированных специалистов (ВКС) (expression of interest system), укрепление внешних границ и общеевропейской системы предоставления убежища наконец-то из повседневной практики отдельных стран перекочевали в программные документы Евросоюза, в частности Европейскую повестку дня по миграции-2015 (European Agenda on Migration 2015).

Тем не менее даже в такой, казалось бы, открытой сфере, как внутренняя (для стран-членов ЕС) трансграничная трудовая миграция дела обстоят далеко не блестяще.

Несмотря на базовые принципы политики ЕС, провозглашающие свободу передвижения работников внутри союза, европейские и национальные данные свидетельствуют о том, что уровень мобильности как между странами, так и внутри отдельных стран остается крайне низким по сравнению с другими регионами. Кризис 2008/2009 гг. заметно снизил мобильность внутри ЕС, и, хотя с 2011 г. наблюдается ее рост, масштабы остаются весьма скромными. Даже в странах, привлекающих наибольшее число трудовых мигрантов из прочих стран – членов ЕС, таких как Германия (2008 – 1 395 600, 201 – 1 590 100) и Великобритания (2008 – 1 079 900, 2012 – 1 387 300) их доля составляет менее 5% от общего числа занятых в экономике.

Что касается политического аспекта внутриевропейской трудовой мобильности, следует отметить, что государства-члены не прилагают больших усилий для ее поощрения, причем даже в странах, где наблюдается дефицит кадров на рынках труда. Политические меры относительно ограничены. Даже такой доступный инструмент как государственное финансирование языковых курсов используется всего в четырнадцати государствах-членах. Данные, полученные Еврофондом, свидетельствуют, что активная политика на рынке труда вносит довольно скромный вклад в облегчение географической мобильности в рамках ЕС. На пути повышения трансграничной мобильности встают серьезные структурные барьеры – языковый, культурный и сложность признания иностранных квалификаций7. Однако в то же самое время необходимость повышения мобильности рабочей силы рассматривается как один из наиболее реальных инструментов предотвращения или смягчения экономических шоков.

При этом трудовая миграция не может рассматриваться как простой резерв для замещения вакантных рабочих мест в странах приема, как это отчасти наблюдалось на более ранних этапах развития миграционных процессов. Сегодня доля безработных среди трудовых мигрантов (из третьих стран) в Европе заметно выше, чем среди местного трудоспособного населения. Причем данная пропорция сохраняется и при снижении уровня регистрируемой безработицы.

Что касается внешней миграции, то, естественно, ее размеры в связи с притоком беженцев существенно возросли. Так в 2016 г. около 3,4 млн выходцев из третьих стран получили первичное разрешение на пребывание (аналог российского разрешения на временное пребывание – РВП) или на 733 тыс. больше чем в 2015 г9. Наибольший приток резидентов пришелся на Великобританию, Польшу и Германию. Основной прирост оказался в категории «прочие», к которой относятся лица не имеющие права на работу и лица, получившие международную защиту, – свыше 1 млн чел. или 31% от всех получателей первичных разрешений. При этом для нас важно, что второе место заняли мигранты, приехавшие в ЕС в поисках работы, – 853 тыс., или 25% всех получателей разрешений.

Уместно будет напомнить, что в ЕС-28 в начале 2016 г. уже проживали 35,1 млн уроженцев третьих стран и только 19,3 млн граждан стран – членов ЕС10. Естественно, что события 2015–2016 гг. не могли не повлиять на ситуацию в основных странах приема, что и нашло отражение в итогах парламентских выборов в ряде европейских стран в эти годы.

Однако нынешняя Европа далеко не единственная точка, определяющая тенденции современной международной трудовой миграции. Именно поэтому для анализа были выбраны достаточно полярные по своему миграционному профилю страны – Южная Корея и Канада. Этот выбор обоснован не пристрастием к экзотике и не индивидуальностью данных стран. Выбор определялся убеждением, что эффективность деятельности национальных иммиграционных систем определяется разумным совмещением возможностей, предоставляемых общим для всех систем иммиграционного регулирования набором инструментов, в умелом сочетании используемых инструментов в конкретных исторических обстоятельствах и при учете иных социально-культурных и политико-экономических условий конкретных стран.

Если иметь в виду ситуацию на национальных рынках труда, то в обоих случаях она отличается относительной стабильностью, низким уровнем безработицы. Обе страны относятся к типу востребованных стран приема, открывают широкие возможности для удовлетворения текущих потребностей национального бизнеса. Обе страны переживают период реформирования иммиграционных систем, их дальнейшей адаптации к внешним и внутренним вызовам предлагаемых современной глобальной конкуренцией. С другой стороны, формы организации отбора и отсева претендентов на въезд в страну существенно разнятся не только в силу национальных особенностей, но и благодаря собственной миграционной истории этих стран. Как представляется, для Канады существенным аспектом иммиграционной политики выступает задача повышения адекватности работы системы потребностям экономики включая интеграционные возможности канадского образования и ориентацию системы временной трудовой миграции на селекцию востребованных бизнесом работников различных квалификаций. При этом канадская система исторически развивалась как двухуровневая, сочетающая федеральный и провинциальный уровень компетенции и ответственности.

Для Кореи ранее стояла и стоит по сей день проблема перехода от модели, присущей стране-экспортеру рабочей силы, к модели принимающего общества. Причем как в силу исторического опыта (вернее, его отсутствия) переход к новой модели шел путем проб и ошибок, который в результате привел к формированию современной высокоорганизованной и достаточно эффективной модели миграционного регулирования, но модели построенной на базе доминирующей роли правительственной бюрократии в управлении процессом приема и распределения малоквалифицированной рабочей силы. При этом из страны продолжается отток высококвалифицированных кадров и прежде всего выпускников вузов.

Именно в силу особенностей исторического и культурного опыта, наличия неравноценных экономических и природных ресурсов, но при более или менее сходных целях иммиграционной политики формируются и используются различные конфигурации инструментов миграционного регулирования, эффективных именно в предлагаемых условиях и готовых к трансформациям при возникновении новых целей и задач.

В современных экономических реалиях регулирование миграционных потоков все в большей мере приобретает формы ограничения притока нежелательных мигрантов через введение дополнительных фильтров: высокие требования к профессионально-квалификационному составу, уровню доходов, образованию и знанию языка, возрастные ограничения, а также и меры по привлечению желательных трудовых мигрантов. Сюда же относятся и меры по укреплению границ, системы виз и паспортов, совершенствованию соответствующих баз данных.

Миграционное регулирование процесс крайне сложный и деликатный, т.к. высокая конфликтность интересов вовлеченных сторон усугубляется высокой степенью политизированности (как в определении целей и задач, так и методов их достижения). Это касается как мер по сокращению притока новых иммигрантов (Великобритания), так и проблемы интеграции (страны ЕС) и присутствия нелегальных мигрантов (США).

Искоренение нелегальной миграции как alter ego легальной сегодня цель хотя и актуальная, но практически неосуществимая. Полностью ее исключить не представляется возможным в силу побудительных причин и многообразия источников формирования данного феномена. Как показал мировой опыт, «сброс пара» посредством периодических регуляризаций не приносит ощутимых и продолжительных результатов. Укрепление границ является крайне дорогостоящим мероприятием, эффективность которого не всегда очевидна и имеет ряд ограничений (например, мексиканская граница США и постройка стены)11. Концепции типа «крепость-Европа», использование инструментов высылки (депортации и административного выдворения) также недостаточно эффективны и неоправданно дороги. Конечно, комплекс подобных мер позволяет замедлить приток нежелательных иммигрантов и в той или иной мере провести инвентаризацию и интеграцию уже присутствующих иностранцев. Однако вряд ли эта стратегия может рассматриваться как базовая. К данному выводу подталкивает разнообразие мер, предпринимаемых конкретными странами в конкретных обстоятельствах.

Кризис обнажил накопившиеся проблемы и подтолкнул основные принимающие страны к необходимости существенно реформировать свои системы. Причем это касается всех основных компонентов системы: определения потребности, разработки политики и механизмов ее осуществления (конкретные программы по направлениям приема), совершенствования институтов, регулирования потоков и каналов приема, усиления контроля за работодателями и иными спонсорами, ужесточения требований к основным категориям иммигрантов (работники, студенты, члены семей и беженцы), пограничного контроля, реадмиссии и т.п.

С начала двухтысячных годов происходит планомерное изменение институтов иммиграционного отбора, усиливается роль программно-целевого принципа планирования (конкретные программы, ориентированные на конкретные категории востребованных на рынке труда иностранцев), ужесточение требований к работодателям, привлекающим иностранную рабочую силу (ИРС) и образовательным провайдерам, повышение требований к претендентам на въезд (на основе бальной системы, тестов рынка труда, списков дефицитных профессий, зарплатных порогов для различных профессионально-квалификационных категорий). Соответственно трансформируется и усложняется вся система механизмов отбора и отсева претендентов на въезд.

Предпринимаемые меры при соответствующем информационном сопровождении могут оказывать «отклоняющий эффект» на конкретные направления легальной и особенно нелегальной иммиграции. Однако в случае возникновения очагов массового исхода беженцев эффективность подобных стратегий должна существенно снижаться пропорционально росту критической массы беженцев, что уже неоднократно наблюдалось в зоне Средиземноморья.

Представляется, что подобные подходы могут использоваться только как долгосрочные предупредительные меры для предотвращения или ослабления возможных иммиграционных «цунами».

Усилия ряда европейских стран по созданию «пояса безопасности» из стран, через которые проходят маршруты нелегалов, – полезное направление политики, однако сложность его осуществления состоит в том, что страны, с которыми ведутся переговоры и заключаются двух- и многосторонние соглашения – сами являются крупными поставщиками мигрантов (Марокко, Тунис).

До последнего времени наиболее массовой категорией иммигрантов продолжали оставаться члены семей (семейный поток или воссоединение семей), перебирающиеся к своим ранее закрепившимися на новом месте родственникам. Однако постепенно трудовая, образовательная и отчасти бизнес-иммиграция выходят на передний план.

Правила для воссоединения семей упорядочиваются, вводятся различные фильтры: система спонсорства, порог финансовой обеспеченности семейного спонсора, достаточный для поддержания принимаемых членов семьи, ограничение круга родственников наиболее близкими (супруги и партнеры, дети и родители). При этом нельзя не учитывать и то, что значительная часть семейного потока (супруги, взрослые дети, братья и сестры) потенциально составляют категорию возможных участников рынка труда в странах въезда.

В таких условиях объективно повышаются требования к критериям определения реальной и перспективной потребности в иностранной рабочей силе; возрастает значение используемых фильтров (квоты, бальные системы, списки дефицитных профессий, уровень оплаты труда и т.п.); изменяется роль регулирующих инструментов (системы разрешений и системы контроля работодателей и иных спонсоров, программы для иррегулярных мигрантов); актуализируется проблема адаптации иностранцев и включения иммигрантов в принимающие общества (соглашения об интеграции), растет внимание к состоянию общественного мнения, уровню напряженности и конфликтности во взаимоотношениях местного и пришлого населения, сдвиги в электоральном поведении.

Как правило, эффективность или имитация тех или иных управленческих мер становится очевидна далеко не сразу и далеко не всем. Наиболее яркие примеры – иммиграционная политика лейбористов в Великобритании, миграционная реформа 2008 г. в Швеции. Британским консерваторам, придя к власти, пришлось исправлять ошибки предшественников, во случае Швеции – корректировать очевидные провалы не изменяя общей концепции «либерализации» миграционной политики. Существенно различаются подходы отдельных стран приема и основных международных организаций (ООН, ОЭСР, МОМ, Еврокомиссии) к миграции в целом и трудовой миграции в особенности.

Разность приоритетов и подходов особенно четко проявилась именно в условиях мирового кризиса, послужившего в ряде принимающих стран толчком для существенной корректировки своей иммиграционной политики и инструментов регулирования притока мигрантов.

Проблема беженцев, как было отмечено выше, не сводится просто к предоставлению временного убежища и соответствующего материального обеспечения. Проблема гораздо шире и включает не только меры по предотвращению массовых перемещений, постройке стен, укреплению границ и т.п. По сути, до самого последнего времени основным инструментом регулирования притока беженцев в Европу было временное размещение в иммиграционных центрах до окончания рассмотрения представленных беженцами заявлений на предоставление защиты. В результате рассмотрения незначительная часть беженцев получала разрешение на пребывание (постоянное или временное), а значительное большинство (более 2/3) не получало разрешения и выпадало из поля зрения иммиграционных властей. И это при том, что регулирование приема беженцев, соискателей убежища и иных категорий лиц, образующих гуманитарный поток, в гораздо большей мере регулируется международными пактами, да и по сути заметно отличается от прочих «стандартных» потоков иммиграции (трудовой, образовательной и семейной).

Предпринятые во время последнего иммиграционного кризиса в ЕС такие меры, как квотирование и прочие малоэффективные начинания достаточно наглядно продемонстрировали неэффективность действующей системы приема беженцев. Отмеченный выше всплеск выдачи в 2016 г. первичных разрешений на пребывание по категории «прочие», собственно, и демонстрирует попытку разрядить сложившуюся ситуацию за счет сокращения числа нелегалов из рядов неавторизованных беженцев.

Но это только одна сторона медали. Не менее важна проблема интеграции легализованных беженцев и соискателей убежища в принимающие общества. Пока другого пути для интеграции лиц трудоспособного возраста прибывающих в страны приема кроме как через трудовую деятельность не придумано. Тем самым проблема беженцев пересекается с проблемой адаптации трудовых мигрантов, образуя еще один важный аспект феномена трудовой миграции.

И тут приходится констатировать, что трудовая адаптация беженцев имеет на своем пути даже еще больше препятствий чем адаптация «стандартных» трудовых мигрантов. Хотя объективные причины сложностей одни и те же: незнание языка, разность культур и ментальности, сложности признания иностранных дипломов и т.д., параллельно – на национальном уровне – вступают в действие и различия иммиграционных политик и систем конкретных государств: различия в правилах допуска беженцев к трудовой деятельности, различные ограничения допуска к определенным видам деятельности и профессиям и т.п. Все это способствует выдавливанию готовых работать и зарабатывать беженцев в сферу нелегальной занятости.

Анализу данного аспекта трудовой миграции посвящены соответствующие статьи сборника. Представляется, нет необходимости объяснять почему данные материалы основаны на анализе ситуации в странах – членах Евросоюза и, в частности, Германии.

И подводя некий итог вышесказанного следует подчеркнуть, что современные изменения масштабов, динамики и структуры потока трудовой миграции определяются существенной трансформацией национальных экономик и соответствующих рынков труда в условиях очередного системного перехода. Данные трансформации воздействуют на соотношение спроса и предложения на рынках труда в целом и на баланс спроса и предложения иностранной рабочей силы в особенности. А это вызывает необходимость реформирования или совершенствования иммиграционных политик и систем регулирования притока трудовых мигрантов. Сокращение потребности в конкретных категориях влечет либо расширенное использование временных программ трудовой миграции и образовательного потока как ресурса привлечения востребованных специалистов, либо распространение форм самозанятости или уход в неактивность, размеры которой и так вызывают рост озабоченности в ряде стран в различных частях мира.

Отмеченные процессы воздействуют и на страны исхода, на потенциальных мигрантов, усиливая конкуренцию за достойные рабочие места, получение востребованного образования и профподготовки. Однако справедливо предположить, что сокращение спроса при неизменности экономической ситуации в странах исхода вряд ли существенно скажется на снижении предложения рабочей силы мигрантов на международном рынке труда. А это не может не приводить к росту иррегулярной и нелегальной миграции со всеми ее последствиями, если, конечно, не будет применен приемлемый «отвлекающий» маневр или найден достаточно емкий и привлекательный регион использования труда новых поколений трудовых мигрантов.